Интерес к поэзии

Нужен ли всеобщий (массовый) интерес к поэзии? Условимся для начала говорить именно о поэзии, а не о том, что научилось представительствовать от ее имени или паразитировать на ней. Е. Баратынский писал о себе: Мой дар убог и голос мой негромок, Но я живу и на земли мое Кому-нибудь любезно бытие, Его найдет далекий мой потомок В моих стихах...

Бытие в стихах... Не существование, в котором все же очень много случайного, хаотического и кажущегося, а жизнь, проникнутая целостной идеей и возвышенная тем самым до осмысленного бытия,-вот что достойно сказать о себе: «я живу». Вот что любезно «на земли», и вот к чему все, на ней живущее, призвано. И когда стихи, помимо таланта их автора, обеспечены еще и бытием поэта, у нас появляются основания для разговора о поэзии. В противном случае, перед нами окажется столь привычное сейчас печальное зрелище: несомненный талант, но внутренне лишенный способности сказать правду... Возможен к стихам такого таланта всеобщий интерес?..

И еще: Пушкин обладал уникальной способностью «внимать арфе серафима» и при этом читать плоды своих «мечтаний и гармонических затей»-ни много ни мало-«старой няне». Как и всегда у Пушкина, здесь втихомолку выговорена незыблемая и вечная мера для подлинной поэзии, которая ведь не только-навсегда, но и-для всех. Сейчас же непременно норовят в каком-то «своем времени» найти какого-то «своего читателя», предполагая, что есть еще и все остальные-«не-свои». Так уже нашел кое-кто и «своего Пушкина»-«мой Пушкин»! Поэтому «гармонические затеи» современных версификаторов «старая няня», сказками которой наш поэт восполнял недостатки своего воспитания, едва
ли бы дослушала, если бы только стала слушать их вообще...

Почему так?.. Какой-то тайный духовный недуг мучит современную поэзию, иссушая в ее творцах полнокровную жизнь сердца, этой человеческой сердцевины и средоточия. Понимаете, когда во всеуслышание начинаются разговоры о том, «как делать стихи поэту», ясно, что ни о какой поэзии не может быть и речи.

Или противоположная, щедро явленная сегодня крайность:

Пускай он выболтает сдуру
Все, что впотьмах, чудотворя,
Наворожит ему заря...
Все прочее-литература.

Безвозвратно прошли уже те времена, когда существовала возможность «выбалтывать» поэзию «сдуру». Но времена-то прошли, а желающие «чудотворить впотьмах», к сожалению, остались, и в каком-то устрашающем избытке.

Должен сказать и еще об одном: как ни силюсь, не могу представить себе никого из наших классиков, хотя бы Тютчева например, с, так сказать, намертво зажатым в руках поэтическим пером. Между тем современному поэту его Гений велит с этим пером просто не расставаться.

- Петь не могу!-признается поэт.
- Это-воспой! -требует Гений.

Хорошо, что нам уже известно то, чем кончаются добросовестные послушания подобным велениям... Очевидно, поэту есть кого слушать и помимо так называемого Гения, а проще говоря-Самого Себя. Как писал наш Пушкин: Веленью Божию, о муза, будь послушна... Такое послушание для музы-единственно правильный залог жизни сердца. О том же писал и
Достоевский: «Правда выше Некрасова, выше Пушкина, выше народа и потому надо желать одной правды и искать ее...» Мне симпатичен поэтому образ поэта у Н. Заболоцкого, который, «бросая перо», «старается сердцем понять То, что могут понять Только старые люди и дети». Вот определение для содержания подлинной поэзии, вот: «собеседник сердца» - определение и для подлинного поэта. Ни к тому, ни к другому всеобщий интерес никогда и не угасал, если только ни то, ни другое не угасает прежде само. Иначе говоря, всеобщий интерес к поэзии-неотменимый признак ее подлинности.

Павел Горелов.